Тайна двух океанов (худ. В. Ермолов) - Страница 44

К оглавлению

44

Нельзя было понять, что произошло. Павлик, ничего не соображая и инстинктивно хватаясь руками за скользкую спину кашалота, каким-то далеким уголком сознания заботился только о том, чтобы не свалиться и не попасть под ужасные удары хвоста, который со страшной силой работал совсем близко.


В следующую секунду кашалот взвился кверху, потом бросился вниз, с чудовищной быстротой пронесся над судном и умчался в темные глубины океана. Последнее, что успел заметить Павлик, были яркие лучи света от четырех фонарей и четыре человеческие фигуры в густом клубке извивающихся, как змеи, щупалец. Затем все пропало. Плотный мрак окружил Павлика и с непреодолимой силой давил на его грудь и голову, отбрасывая назад ноги, как будто стараясь сорвать его с места и бросить в ужасную гигантскую мясорубку позади… Павлик с трудом пригнул голову к спине кашалота и в изнеможении, окончательно лишившись сил, закрыл глаза…

Глава XI

Погоня

Марат открыл глаза, безучастно посмотрел вокруг себя. Потом он стремительно поднялся и сел на койку.

— Он унес Павлика! — закричал Марат в отчаянии. — Он унес его! Спасите Павлика, капитан! Скорее! Скорее!

В одном белье Марат вскочил с койки, бросился к дверям, порываясь куда-то бежать, что-то делать. Ни капитан, ни зоолог, ни стоявший поодаль комиссар не успели его удержать. Но в эту минуту в дверях показался Горелов, Марат очутился в его длинных сильных руках.

— Что ты говоришь, Марат? Кто унес? Откуда ты знаешь? — взволнованно спросили капитан и зоолог, отводя больного на место.

— Я видел, — бормотал Марат, бессильно опускаясь обратно на койку. — Кашалот… огромный… пронесся над нами… держал Павлика на себе…

Он опять устало закрыл глаза, его обычно смуглое лицо посерело, и казалось — сознание еще раз покидает его. Зоолог, в белом халате, вновь склонился над Маратом.

— Что это может значить? — спросил капитан.

— Разумеется, бред и больше ничего, — сказал Горелов.

— Да, скорее всего, — согласился зоолог, растирая грудь Марата. — И это заставляет меня опасаться, что у него сотрясение мозга. Вероятно, от электрического удара перчаткой осьминог в предсмертной конвульсии швырнул Марата на стену корабля. Во всяком случае, ни я, ни Скворешня кашалота не видели.

В госпитальный отсек вошел океанограф Шелавин.

— Вы о кашалоте? — спросил он, посмотрев сквозь криво сидящие очки на зоолога. — По правде сказать, я тоже за всю свою жизнь такого экземпляра абсолютно не видел. Абсолютно.

Все в недоумении посмотрели на Шелавина и потом переглянулись.

— О каком кашалоте вы говорите, Иван Степанович? — спросил зоолог.

— Да о том самом кашалоте, который промчался надо мной, как сумасшедший, перепутал все мои шары, сорвал с места буй с батометрами… Вообще испортил всю мою сегодняшнюю работу по изучению течений. Он так несся, как будто чувствовал себя на гарпуне.

— Когда вы его видели? — быстро спросил капитан.

— Часа три назад.

— Где вы были в это время?

— На гидрофизической станции номер три, глубина триста метров, в восемнадцати километрах к юго-востоку от базы.

— Какого направления он держался?

— Точно: с норда на зюйд.

— Как раз по направлению от поляны осьминогов к станции номер три! — с удивлением сказал зоолог. — Может ли это быть простым совпадением?

В это время Марат глубоко вздохнул и медленно открыл глаза. Он спокойно осмотрел всех окружавших его и слабым, прерывающимся голосом сказал, как будто продолжая разговор:

— Я отлично… ясно видел. Павлик висел… на боку кашалота. Кашалот пронесся над нами… не более чем в десяти-пятнадцати метрах… На его спине… у головы… торчал обломок гарпуна.

— Верно! — вскричал, разводя руками, Шелавин. — Абсолютно верно! Торчал! Действительно, обломок торчал! Значит, мы видели одного и того же негодяя. Он мне всю станцию испортил.

— Но почему же, в таком случае, вы не видели Павлика на боку кашалота? — взволнованно спросил зоолог.

— Кашалот мог пройти мимо Ивана Степановича не тем боком, только и всего, — сказал капитан, думая в то же время о чем-то другом.

— Что же теперь делать? Бедный мальчик! — прошептал зоолог, сжимая в кулаке свою бороду. — Бедный мальчик…

— Не может быть, конечно, сомнений: он уже давно погиб, — заметил Горелов. — Что же можно сделать?

Он мерил большими, размашистыми шагами госпитальный отсек в проходе между койками: четыре шага вперед, четыре назад.

Комиссар быстро повернул свою седую голову к Горелову, и на его молодом с живыми глазами лице отразилось искреннее изумление.

Капитан так же удивленно посмотрел на Горелова и обратился к зоологу:

— Лорд, вы уверены, что он не остался на судне или около него?

— Вполне уверен! — ответил зоолог. — Уничтожив большую часть осьминогов и разогнав остальных, я и Скворешня тщательно осмотрели судно. Мы видели пробоину, которую Павлик нашел, видели растерзанного осьминога невероятных размеров… — И, как будто пораженный неожиданной мыслью, он воскликнул: — Я начинаю понимать! Как я сразу не догадался? Ведь осьминоги и вообще головоногие — это любимая пища кашалотов. И только кашалот в состоянии был изувечить, изуродовать осьминога таких размеров. Все сходится, капитан! Нет сомнения, возле нас по ту сторону судна одновременно с нашей битвой происходила битва кашалота с осьминогом. И наш бедный Павлик каким-то образом ввязался в нее… прервал ее. Ведь кашалот даже не воспользовался своей победой. Он бросил добычу, не полакомившись ею.

44